Оказалось, по возвращении домой толстяк тут же послал за лекарем, и тот его основательно успокоил. И хоть будущее здравие хозяина не внушало тревоги, сильное волнение, испытанное днем, заставило отворить ему кровь, дабы огонь беспокойства и гнева не накапливался в голове и не вызывал досадных болей. Потом торговец не преминул воздать должное трапезе, после которой выслушал и распек под горячую руку нескольких управителей. Ничто не внушало беспокойства. И вдруг… слуга обнаружил уже бездыханное тело с крайним ужасом на обличьи.
Илчу препроводили в Башню Правосудия, принялись мытарить, выспрашивая подробности то со строгостью, то с неприкрытым любопытством. Большого пристрастия пока не проявляли и потому ущерб, нанесенный провидцу, ограничился немногими синяками и ссадинами. Изрядно струхнувший Илча держаться старался с достоинством и твердил одно и то же. Он не имеет власти над людьми и деяниями, его вина лишь в том, что не смог удержать свой язык, причинив волнения досточтимому господину. Но иногда пророчества вырываются сами собою, быстрее, чем их можно спрятать. Это дар Нимоа, а он, Арк, всего лишь скромный проводник. А правда в том, что смерть уже витала над достойным господином, а удержать ее — никто не властен.
Для дознавателей дело усложнялось все больше, ведь обвинить Илчу можно было разве что в темном чародействе, признавать коего никто не собирался. Только не в Субадре, истинно образцовом оплоте Витамского Царства! Потому странный случай до сих пор причисляли к «непонятным». К тому же по всему Субадру носился ветер людской молвы. Господина Безобразную Тушу недолюбливали всем миром, оттого чародей–провидец превозносился на всех улицах и площадях.
Спустя дня три с начала заточения дверь отворилась, впуская нового мучителя. Илча не успел вздохнуть, как разглядел, что перед ним кто–то из высшей знати, в простом неприметном платье для отвода глаз. Здешний Старейшина посылал одного из советников самолично испытать таинственный и грозный дар предвидения. Но сегодня Жемчужина была всецело на стороне Илчи, и он без труда снискал уважение у одного из доверенных лиц правителя города и всей провинции.
Вскоре и сам Старейшина не замедлил дать о себе знать. Ночью за пленником пришли, и не стража, бряцающая железом, а люди в темных одеждах, напоминавшие тени. Человека в тайной комнатке разглядеть не удалось, не горела ни одна свеча, однако даже полная тьма не могла стать помехой чудесному Дару Дракона. Никогда Илча так не старался, чтобы завоевать чье–то расположение, Жемчужина тоже не отставала, внезапно сделавшись тихой и покорной. Столько приятностей ему напророчили — лопатой не разгребешь. Не обошлось и без грозных предупреждений касательно коварных козней и врагов за спиной.
Наутро Илчу в закрытой повозке вывезли из города, подальше от ворот, и вышвырнули, предупредив, что если он посмеет вернуться в Субадр, его объявят мошенником и наглым вором и поступят, как полагается с лицами подобного рода занятий.
Беда минула стороною, но радости избавления не было в помине: обидно, все усилия даром. Деньги, накопленные в Субадре, остались в доме Истари, хоть и в надежном месте, а все равно не попользуешься. Но Илча уже испытал этот путь и упрямо начал все сначала, не покоряясь судьбе–злодейке.
Он присматривался к людям, примеривался, заговаривал, набивался в попутчики, потом выбирал самого нужного, способного продвинуть дела Илчи и к тому же доверчивого. Скоро история повторилось, на этот раз в Исмерте, ближе к Краю Вольных Городов. Теперь провидец старался поменьше поддаваться чувствам, но досадная случайность опять заставила его бежать без оглядки. Теперь хоть с набитым кошелем!
Колесо закрутилось вновь. Из Брегеда, где все шло поначалу чудесно, его выкинули вообще без вины, просто из дурного страха. Потом был Дансмее, Соан…
И вот Тансуй, это уже не Витамское Царство, а один из Вольных Городов. Когда–то их с Ветром поколотили тут камнями. Как давно! Последний год, наполненный странствиями, Илча много раз призывал Ветра, упрашивал Жемчужину, жаждал новой встречи, но тот не являлся. Иногда мелькал во сне, но то были обрывки уже виденного и пережитого, и Илча смирился и перестал просить Жемчужину. Только бродячие актеры, которых вправду в те поры развелось великое множество, без устали напоминали о стихотворце.
Илча начинал уже сожалеть, что потратил на этот город столько сил и времени. Тут всегда недолюбливали неправильное, опасное, нарушавшее раз и навсегда заведенный порядок. И как он ни старался, дела шли неважно. Илча уже с грустью подумывал начать все сызнова, гадая, сколько же раз придется возвращаться к началу, и будет ли тому конец, как упругий весенний ветер принес ему на крыльях подарок судьбы.
Гость явился из славного Вольного Города Одорно. Лица, облеченные властью в Городском Совете Одорно, прослышали о великом провидце и готовы принять его в своем городе со всеми почестями, поставить на службу с надлежащим жалованьем, жилищем и различного рода приятностями. Но есть два условия: провидец должен пройти испытание и показать свой дар на деле, а также обязаться служить Городскому Совету Одорно и славным мужам сего города с разрешения Совета, но никак не обитателям других земель. Есть еще одно небольшое условие: пока окончательный договор не будет скреплен, почетного гостя города Одорно просили не распространяться о лестном предложении. Мало ли в чем возникнет недопонимание или недовольство? Кроме того, доверительно присовокупил посланец на словах, не все в Городском Совете столь решительно настроены, не всем по вкусу такой поворот, и пока событие не свершится, не стоит предавать его огласке, дабы не навредить до срока.
Что ж, все справедливо со всех сторон. Наконец–то удача улыбнулась Илче. Сам посланец, доставивший свиток и личные заверения славных мужей из Одорно, не внушал никаких подозрений. Более того, он держался со всевозможным почтением, поглядывал на Илчу со скрытым любопытством, и намерен был умасливать провидца до последнего, лишь бы заполучить его на службу.
Выехали следующим же утром, и ближайшие несколько дней будущий почетный гость Одорно предавался самым радужным мечтам, практикуясь перед «испытанием» на посланнике Городского Совета, вызывая у того все большее восхищение.
Ночью третьего дня он проснулся от томительного предчувствия. Попытался отогнать его и не смог, принялся одеваться, собираясь отправиться к посланнику и застать его врасплох, но выйти ему так и не удалось. Послышались шаги, вселившие в Илчу жуткий страх, словно он превратился в загнанного зверя. Ворвались какие–то люди, связали его, спеленали, не забыв толстенный кляп.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
